Проблемы у населения созрели давно. Но у нас большая проблема в их формулировке.
Тест на протест
В основе первой революции 2005 года лежали политические протесты, связанные с недовольством людей тем, как прошли выборы. А перед событиями 2010 года предпосылкой всеобщего возмущения стала ситуация с ростом цен и тарифов на сотовую связь и электроэнергию. Это похоже на социальный протест. Первыми выступили учителя в Нарынской области, и повсеместно росло недовольство действиями властей. Но у нас мало кто отличает социальные протесты от политических. Однако многие доморощенные политические эксперты часто пугают возможными социальными взрывами то по весне, то по осени. Исследованием природы социальных протестов занимается политолог Асель ДООЛОТКЕЛЬДИЕВА, докторант Эксетерского университета (Англия), которая в интервью нашей газете отметила актуальные болевые точки.
Слабость власти местной...
- Мы видим, что в таких странах, как Франция, Великобритания, Греция, Испания, в последнее время проходят социальные протесты, но там они организованны и более массовы, чем у нас. С чем это связано? Более сильные профсоюзы? Гражданские активисты более активны? У нас мы видим только спонтанные выступления отдельных групп людей.
- Хороший вопрос. Почему нам кажется, что социальные протесты в Европе более организованны и, по крайней мере, не переходят в насилие? Благодаря СМИ мы видим, как граждане мирно шагают с плакатами по улицам, и такие демонстрации влияют на политику государства. Правительство идет на какие–то уступки в области повышения зарплат и пенсий, уменьшения рабочих часов и т.д. Таким образом, мы понимаем, что социальные протесты - это публичное озвучивание социальных конфликтов, которые существуют в обществе и требуют изменений.
В Европе главные конфликты сложились на основе классовой борьбы. Интересы рабочего класса обычно представлены и защищаются партиями и профсоюзами. Так как подобные интересы представлены долголетними институтами и организациями, которые в свою очередь существуют и функционируют в рамках закона, большинство протестов социально–экономического характера тоже протекают в институционально организованном и законном порядке. В связи с кризисами в Греции, Ирландии и других европейских странах эта тенденция меняется. Появился феномен "разъяренного гражданина", неповиновение которого уже не структурируется существующими институтами.
В Кыргызстане тоже имеются социальные конфликты, но они не озвучены как таковые и не получают должной огласки. Наши социальные конфликты не структурированы между большими социальными группами. Даже не существует как такового представительства фермеров, хотя Кыргызстан - аграрная страна.
С начала либерализации считалось, что НПО и гражданское общество смогут стать рупором социального недовольства, но и этот институт показал свои лимиты. Что касается политических партий, то на сегодня они больше представляют электорат по географической принадлежности, нежели по социально–экономической. Исключение представляет партия "Ата Мекен", которая ввиду своей социалистической ориентации привлекает, скажем, учителей. Соответственно недовольство различных социальных групп не озвучивается и не канализируется формальными институтами. Поэтому их протесты хаотичны, неорганизованны и зачастую непредсказуемы.
- Мы привыкли к тому, что преобладают попытки неправового решения проблем. Недовольство выливается в перекрытие дорог, воспрепятствование работе местных органов власти, деятельности инвесторов. Это стало обычной практикой. Если вопросы не решаются на местах, то люди устремляются в столицу. Может быть, потому, что до сих пор не решается вопрос усиления местной власти?
- Слабость местной власти - одна из фундаментальных причин. В Европе представительная демократия работает более эффективно. К примеру, в этом плане Германия - самое децентрализованное государство и самое прогрессивное в Европе, на мой взгляд. Во Франции, хотя это высокоцентрализованное государство, депутаты проводят большинство своего времени в регионах, так как многие из них по совместительству мэры городов и коммун. Они общаются со своими гражданами непосредственно на местах и приезжают в Париж только на сессии.
В Кыргызстане законотворческая деятельность депутатов оказалась недостаточной для реализации представительной демократии. Чтобы быть услышанными, люди вынуждены приезжать в Бишкек, пробиваться к депутатам и заставлять их решать местные проблемы. Такие поездки зачастую сопровождаются незапланированными акциями протестов и запугивания.
- Какова результативность протестов, которые были в последние годы в Кыргызстане, сумели ли группы, которые в них участвовали, добиться своих целей?
- Обобщать все выступления нельзя. На самом деле существуют разные категории протестующих. Есть профессиональные митинги: учителей, врачей, грузоперевозчиков, нефтетрейдеров, торговцев и т. д. Они самоорганизуются и протестуют по причинам, связанным с их работой и профессией. С другой стороны, существуют политические акции, организованные и профинансированные элитой. Их природа и цели отличаются от "профессиональных митингов".
Также часто происходит социальная мобилизация населения, касающаяся разработок месторождений. Но опять же ситуация в каждом населенном пункте уникальная. Где–то местное население солидарно и сплоченно, а есть села, где не сложилось общего понимания ситуации вокруг разработки рудника. Для кого–то приход иностранной компании представляется благом, которое принесет дополнительные рабочие места, доход, развитие инфраструктуры. А для кого–то - некое зло, разрушающее традиционный уклад жизни, сакральную природу и сложившуюся местную экономику.
Ведь существующая экономическая модель проста и держится на традиционных методах: разведение скота и земледелие. Эти виды труда не требуют радикально новых знаний, технического образования и постоянного потока информации. Сельские жители привыкли так жить и получать доход. А приход иностранных компаний сулит хоть и новые рабочие места и социальные блага, но в то же время несет в себе возможный риск для среды обитания и дестабилизации традиционного уклада жизни. Зарождается местный конфликт. Понимание его неоднозначно. Поэтому есть села, где просто выгнали инвесторов, а где–то еще думают. Иностранные компании несут с собой индустриализацию и новые технологии, и все по–разному относятся к подобным изменениям.
...и центральной - тоже
- Похоже, центральные власти слабо представляют, как работать с местным населением, чтобы оно не противодействовало развитию?
- Когда вовлекаются целые общины против инвесторов, то такие процессы нельзя пускать на самотек. Жители регионов жалуются, что им не хватает поддержки правительства, а также знаний по принятию решений, к примеру по геологии и окружающей среде. А правительство говорит инвестору: вы сами договаривайтесь с местным населением. Но каким образом некомпетентное население может решить такой комплексный и сложный вопрос? Для этого селам необходимы не только технические знания, но и механизмы контроля, мониторинга и принятия местных коллективных решений, коих на данный момент не имеется. Если правительство хочет делегировать местному населению ответственность за сотрудничество с инвесторами, тогда сначала надо провести децентрализацию власти и оснастить население вышеперечисленными механизмами. В Кыргызстане предыдущая и нынешняя элита боялась проводить децентрализацию, хотя, на мой взгляд, это единственный способ дать возможность людям решать проблемы самостоятельно и искоренить иждивенчество.
- Но ведь есть еще наемные протестанты, которые специально устраивают пикеты. Очевидно, что за наемниками стоят определенные политики, преследующие свои интересы.
- После 7 апреля появилось много агрессивно настроенных группировок, хотя наемные митингующие засветились раньше. Они оформились на волне всеобщего национализма и патриотизма, но в то же время продают свои "протестные" услуги, что ставит под вопрос их идейность и искренность. Их называют "солдатами" или "торпедами", они оказываются между молотом и наковальней крупных политических игроков. Протест в их исполнении превратился в политическое оружие запугивания и угрозы, дискредитируя таким образом искренние социальные митинги. Но такое происходит во всем мире, и не надо связывать этот феномен с нашей низкой культурой и бедностью. Надо просто понимать разнообразие протестов.
- Но они делают погоду, влияют на различные процессы, особенно судебные решения.
- Да, с ними считаются чиновники, им придали значимость. Освещая их пикеты и митинги, СМИ также поддерживают их. У них нет программы и электората. Эти группировки питаются за счет медийного освещения. Отношение к ним неоднозначное. С одной стороны, есть политика толерантности и попустительства, а с другой - есть информация о точечной работе по их нейтрализации, будь то через предложения должностей или включение в партии.
- Какова проблема таких неформальных действий?
- Возможно, официальная политика игнорирования - наилучший ответ, так как со временем такие группировки нивелируются за неимением заказчика услуг. Но с другой стороны, население получает неправильный посыл от неформальной политики. Создается впечатление, что правительство слабо и неустойчиво перед мало–мальски крикливой группой. Соответственно в обществе сохраняется чувство тревожности и нестабильности. Возникают вопросы: почему правительство позволяет элементарное хулиганство на судебных процессах?
- Что должно понимать правительство, когда идут реальные социальные выступления?
- Оно должно понимать, что социальные протест и мобилизация в демократичных странах есть право граждан. Естественное состояние зрелой публики: собираться, реагировать, выдвигать свои условия и требовать перемен. Проблемы у населения созрели давно. Но у нас большая проблема в их формулировке. Мало проблему поднять, ее надо правильно артикулировать. У населения порой нет коллективно сформированных требований, так как люди не могут прийти к согласию, пониманию и солидарности. Соответственно на такие разрозненные и часто противоположные требования невозможно ожидать адекватной реакции представителей власти.
Для меня большой парадокс, что у нас истории социальных протестов с десяток лет, однако до сих пор не сложилось четкого озвучивания социальных конфликтов. Почему протесты не переходят в конкретное решение задач? Почему из протестующих не появляются новые социальные силы, которые будут ставить ребром проблемы, продвигать в обществе новые идеи и пути решения? Пока что мы застряли на стадии протестов.
- Поэтому в стране ничего не меняется?
- Перемены есть, но они минимальные и нестабильные.
- У нас некоторые политологи ждут то осеннего, то весеннего обострения. Но все происходит как–то наверху, кулуарно, массы проглатывают то, что им предложат, хотя давят безработица, рост цен и другие проблемы.
- Мы видим, что в наших условиях акции "разъяренного гражданина" имеют нестабильный и непредсказуемый эффект. Нужны новые идеи и механизмы, чтобы помочь социальным силам начать перемены в обществе. Необходимо вовлечение граждан в решение задач. Надо найти баланс между представительской и прямой формой демократии, а это означает в том числе и децентрализацию. У нас пытаются проводить административно– территориальную реформу, но ее подменяют псевдореформами. Нужны более решительные меры в развитии местного самоуправления, но этого боятся больше из–за этнического вопроса. Ведь на юге встанет вопрос участия узбекского населения в местном управлении. Это единственная причина, на мой взгляд, которая тормозит реформу. А этого не надо бояться. На самом деле к территориальной реформе надо подходить с пониманием, что существующая представительская система не вполне эффективна, а радикальная прямая демократия грозит насилием и гражданским неповиновением. Нам нужно совместить оба подхода и найти необходимый баланс.
