Уволили двоих сотрудников милиции, пытавшихся задержать генпрокурора

Ответка генпрокурора: не на ту напали...

Вчера стало известно: двоих сотрудников милиции, пытавшихся задержать джип с генпрокурором с применением оружия, все–таки уволили с работы. Несмотря на то что госпожа Салянова обещала депутатской комиссии, которая разбиралась с инцидентом, что не станет добиваться их увольнения и уголовное дело будет прекращено. Это было бы справедливо, потому что и сама генеральный прокурор, и парламентарии понимали: все обвинения против милиционеров надуманны и не имеют под собой никаких оснований.

Но это случилось в августе. А теперь, по прошествии четырех месяцев, стало понятно: милиционеров так и не простили за то, что они всего лишь выполняли свой служебный долг. Кажется, это у нас становится недоброй прокурорской традицией. Просто им очень не повезло, что за тонированными стеклами оказалась генпрокурор и "разглядеть" это удручающее обстоятельство они никак не могли.

"Вечерка" с самого начала разбиралась с этим ЧП ("ВБ", 21 августа 2012 г.), и уже тогда было понятно, что никакого вооруженного милицейского нападения на джип генпрокурора не было. А в том, что прапорщики дорожно–патрульной милиции Азамат Осмонов и Улан Ботиков действительно пытались остановить "Лексус", преследовали его два километра и демонстрировали оружие, виноват только его водитель, не подчинившийся приказу постового.

Все–таки Генеральной прокуратурой по заявлению водителя Рахатбека Абдыкапарова было возбуждено уголовное дело и предъявлено обвинение прапорщикам в превышении должностных полномочий. Осмонова и Ботикова сразу же отстранили от работы. И началось то, что называется прокурорским следствием.

Нам удалось встретиться с обоими милиционерами и убедить их рассказать "Вечерке", как это происходило. Вот захватывающий монолог Азамата Осмонова:

- Дело вел следователь по особо важным делам Калыков. Он вынес такое решение: якобы мы без мигалки, без громкоговорителя останавливали машину, в которой сидела Салянова. Как без мигалки?! У нас есть неопровержимое доказательство - видеосъемка этого инцидента. Мы были в форме, на новой "масловой" спецмашине с проблесковым маячком, со всеми опознавательными знаками нашей службы. Все оборудование новое, только две недели, как получили.

Мы несколько раз оповещали через громкоговоритель: машина такая–то, остановитесь. Но белый "Лексус" продолжал движение. При этом другие автомобили, которые были за и перед ним, брали вправо. Значит, мой голос был прекрасно слышен? Но на это следователь не обратил внимания, не опросил ни одного свидетеля, хотя бы работников СТО, которых и искать не надо, их видно на видеозаписи.

На Ахунбаева возле моста водитель "Лексуса" стал "кидать" машину, чтобы мы не могли проехать, пытался создать аварийную ситуацию. А как мы могли бы понять, что это машина генерального прокурора? Номера "левые". Пробили их - они принадлежат жителю новостройки. Стекла затонированы. На требование остановиться водитель не отвечает.

Такие номера положены службам, занимающимся оперативной деятельностью, - МВД, ГКНБ, Погранслужбе и т. д. Генпрокуратуре же по закону не положены. В конце концов мы прижали джип к обочине, и я показал пистолетом на колесо как предупреждение: буду стрелять! Только это заставило тех, кто был в джипе, выйти из салона.

Выскочили два парня - один метр с кепкой, другой высокий, черный. У него борсетка, в ней пистолет. Накинулись на нас: "Вы что себе позволяете, не знаете, кто в машине?!". Невысокий оказался водителем и при этом, как выяснилось, родным братом мужа Саляновой. Он какой–то ведущий специалист Генпрокуратуры. (Опять родственников собираем?)

Потом открывается задняя дверь, и мы видим женщину. Мужчины закричали: "Вот видите, это генпрокурор!". А я, например, Аиду Салянову в лицо не знаю. Почему я должен верить? Может быть, эти люди - опэгэшники, только прикрываются прокурорскими работниками и у них труп в багажнике. По правилам я должен установить личности, не приближаясь слишком близко (чтобы не получить пулю), руку держать на кобуре. В общем, в результате они уехали взбешенные. Я доложил командиру об этом инциденте и получил нагоняй.

Потом, оказывается, водитель "Лексуса" написал заявление с требованием, чтобы нас привлекли к уголовной ответственности. По его словам, они просто ехали, ничего не заметили. Неожиданно я якобы появился и начал угрожать оружием. Если водитель нас не видел, то зачем включил аварийный сигнал?

Перед возбуждением уголовного дела следователь Калыков организовал нам встречу с водителем и телохранителем, который оказался из Октябрьского отдела вневедомственной охраны. Он, получается, незаконно был там -.Саляновой не положена личная охрана за госсчет.

Уже зная, с кем имеем дело, записали этот очень интересный разговор на диктофон. Водитель–родственник - специалист по имени Рахатбек - потребовал публичного извинения. Мы должны были обратиться в прессу, принести извинения генеральному прокурору, тогда дело закроют и оставят нас в покое.

В этом же разговоре Рахатбек проговорился, что и он в сложном положении, якобы Салянова его ругает за все происшедшее. Но все же продолжал настаивать на официальном покаянии. Ведь это было бы по сути признание нами своей вины в происшедшем.

Однако на этом дело не закончилось. На нас начал давить следователь Калыков. И его слова я записал на диктофон. Вот дословно: "Короче, сейчас пойдите, Рахатбек скажет, куда. Короче, берите все на себя: что вытаскивали пистолет, угрожали. Действительно, превышение–то есть. Я вас просить не буду об этой встрече - сами должны понять. Сейчас пойдите и извинения попросите". (Как потом выяснилось, милиционеры должны были просить прощения у брата и мужа Саляновой. - Авт.)

Почему мы должны прощения просить, за что? Тем более что нам адвокат не советовал это делать.

А Калыков сказал: "Ты не понимаешь меня. Один адвокат тоже сказал одному подполковнику: выйдешь на свободу. А он сел на 14 лет. Я тебе откровенно говорю".

Брат Саляновой Калыбек тоже настаивал: "Давайте просите прощения. Иначе все". Он сказал, что является председателем какой–то молодежной организации. Давил авторитетом. Но мы отказались.

Еще была встреча с мужем генпрокурора. Нам сказали адрес офиса и время визита. Муж огорошил, начал выяснять, кто наставлял пистолет на его жену. Мы объяснили, как было дело, что никто из нас не угрожал оружием генпрокурору. "Ты, - сказал он, - еще должен быть доволен, что тебя всего лишь уволили, а не посадят".

А я не боюсь! Есть все доказательства того, что мы действовали правильно, законно. Нам только необходимо, чтобы дело расследовалось не так, как сейчас, а в законном порядке. На самом деле виноват во всей этой заварухе водитель, который не подчинился указанию дорожного инспектора в форме. Если бы он сразу остановился и мы смогли все выяснить, не было бы никакого конфликта. Но следствие было проведено односторонне.

Неожиданно для нас следователь закрыл дело с формулировкой о превышении нами должностных полномочий за примирением сторон. Но мы ни с кем не мирились, это было явно одностороннее решение. И нас тут же уволили. Ведь прекращение дела с такой формулировкой не снимает с нас обвинения в должностном преступлении.

Следователь, закрывая дело, сказал: "Ваша судьба на усмотрении вашего руководства". И вот в результате мы теперь без работы и без всякой надежды найти ее в органах.

Их лишили всего, а поставить на колени не смогли

Впечатление от этой истории остается самое неприятное. Ведь главная героиня здесь - генеральный прокурор республики, человек, на которого надеются все, кто жаждет справедливости, как на оплот законности. Инцидент с дорожными инспекторами, может быть, действительно мелочь в многотрудной жизни главы надзорного ведомства, тем более в такой проблемной стране, как наша. Но, как говорится, дьявол кроется в мелочах. Именно они подводят нас больше всего, потому что мы реагируем на них зачастую неосознанно, так, как привыкли, как чаще всего поступаем.

Самое интересное заключается в результатах расследования ЧП с джипом генпрокурора, которое провела служба ведомственной безопасности МВД. Официальное заключение таково: сотрудники ДПМ действовали правильно, законно, обоснованно. Более того, имели право в данной ситуации не только демонстрировать, но и применить оружие. Если убрать все эмоции, субъективные ощущения и домыслы, остается простая, доступная любому, даже прокурорскому пониманию картинка.

На улице Ахунбаева (на пересечении с Малдыбаева) два сотрудника ДПМ Азамат Осмонов и Улан Ботиков, которые были в форменной одежде, с жезлом, на специализированной машине, заметили белый "Лексус" с полностью затонированными стеклами (что запрещено) и частными номерами. Они тут же совершили то, что должны были, - показали знак остановиться. Однако водитель продолжил движение на запрещенной здесь скорости (до 80 километров в час). Дорожные инспекторы тут же начали преследование нарушителя при включенном проблесковом маячке и с использованием громкоговорителя, неоднократно предлагая водителю остановиться. Гонка продолжалась на протяжении почти двух километров. Водитель подчинился требованию инспекторов и вышел из машины только тогда, когда Азамат Осмонов направил на колесо джипа пистолет.

Ничего не говорило о том, что в автомобиле сидит генеральный прокурор, и, как говорится, на лобовом стекле это не написано.

Да, как выяснилось, генеральный прокурор с недавнего времени по постановлению правительства имеет право на тонирование стекол, но только служебного автомобиля. А на белом "Лексусе", в котором находилась Аида Салянова, в тот день были частные номера.

Первый вопрос, который генпрокурор задала покусившимся по незнанию на ее начальственное реноме сотрудникам милиции был: "А что, генерал Исаев вас не предупредил об этом номере?".

Нет, не предупредил. Он сам это публично подтвердил. Но самое главное заключается в том, что Генпрокуратура не имеет права использовать оперативные номера. И за то, что это случилось, должны ответить те сотрудники ГРС, которые все–таки их выдали.

При имеющихся доказательствах очевидно, что Азамат Осмонов и Улан Ботиков никаких должностных преступлений не совершали. Да и что они, сумасшедшие, что ли, преследовать генпрокурора, тем более махать у нее перед носом пистолетом? Но и не экстрасенсы, чтобы на расстоянии, за наглухо затонированными стеклами, опознавать ауру Саляновой.

Теперь давайте посмотрим на действия противоположной стороны этого конфликта. То, что она генпрокурорская, вовсе не ставит ее выше закона. Что же такое происходит с нашим генеральным прокурором, если она вынуждена идти на такие нарушения? Использовать во время отпуска служебную машину, но при этом с совсем другими номерами. С сидящим за рулем родственником и телохранителем, ей по статусу не положенным, которому платят из госказны за то, чтобы он охранял не ее особу, а здание Генпрокуратуры.

Больше всего поражает то, что этот инцидент вообще произошел. Ведь погоня продолжалась целых два километра. Как ни крути, а Салянова находилась в машине, которая пыталась скрыться от сотрудников милиции. Не вообразила же она себе, что ее преследуют очередные революционеры или наркомафия. Самым простым и законным выходом из такой критической ситуации было остановиться и разобраться. К сожалению, никому из находившихся в "Лексусе" такое и в голову не пришло.

Все дальнейшее вообще не влезает ни в какие рамки. Что значат требования следователя Генпрокуратуры по особо важным делам (напоминаю, записанные на диктофон) пойти поклониться, чуть ли не на коленях просить прощения у родственников Саляновой, всю вину взять на себя? Какое имеет право муж генпрокурора, бизнесмен, вызывать к себе в офис сотрудников милиции, что–то от них требовать, угрожать?

Что же можно было ожидать от следствия, которое в сугубо обвинительном плане проводил подчиненный Саляновой, непосредственно заинтересованной в определенном исходе?

Да, эти парни - простые сотрудники милиции, прапорщики. Но их оказалось не так–то легко сломить. Хотя эта зима переживается ими с большим трудом. Вот уже пять месяцев они не получают зарплату. У Азамата Осмонова - 8–месячный сын и съемное жилье, за которое он уже не в состоянии платить. А значит, семья может в любую минуту оказаться на заснеженной улице. Трехмесячный сын Улана Ботикова после тяжелой операции нуждается в уходе и лечении. И его семья тоже снимает жилье. Таким образом, жизни и благополучию милиционеров, их родных нанесен тяжелый ущерб.

Вопрос простой: возможно ли в этой истории справедливое окончание?

Трудно сказать. Свое представление о справедливости Генеральная прокуратура уже нам продемонстрировала, по сути сфабриковав "примирение сторон", которого на самом деле не было.

Мы попросили прокомментировать ситуацию адвоката милиционеров Токтогула Абдыева. Он сказал: "Я обжаловал постановление о прекращении дела по примирению сторон. Мои подзащитные вину не признают, ни с кем мирное соглашение не заключали. Будем добиваться закрытия уголовного дела за отсутствием состава преступления. Это реабилитирующее основание, которое дает возможность требовать восстановления на работе. Либо будем настаивать на передаче дела в суд - там у Генпрокуратуры не будет ни одного шанса на выигрыш".


Сообщи свою новость:     Telegram    Whatsapp



НАВЕРХ  
НАЗАД